Когда ложусь спать , то с полчасика перед сном копаюсь в Телеграм. Вот вчера и нарыл это История, надо сказать, забавная. Там , где я служил срочную, таких идиотов не было. Порылся с утра в тырнете....батюшки , а эта история уже есть , только имена немножко подправлены . Ну да ладно, ничего выдумывать не стану, а ссылка на плагиатора в конце поста.
****************************************
Самым выдающимся дураком, которого я запомнил навсегда, был тихий, толстый и неприметный паренек из Тамбовской области Леша Панарин.
Пожалуй, ему в армии пришлось тяжелее всех.
Семь часов ежедневных индивидуальных строевых занятий способны из кого угодно сделать алигафрена с пустыми глазами, тупо и четко выполняющего поступающие от командира команды.
Из кого угодно, только не из Леши Панарина. Применительно к нему поговорка про зайца, которого можно научить курить, давала сбой.
Для таких сложных академических понятий, как «лево» и «право», в его голове места не было.
Сержанты работали с ним испытанным, казалось бы, методом 37-года — конвейером, сменяя друг друга каждый час.
Капитан Чертухин командир нашей роты приказал любым способом подготовить бойца к присяге.
Сержант Любанов фломастером нарисовал Леше на кистях рук буквы «Л» и «П».
Этакие «сено-солома», но на современный лад. При команде, например, «Нале-во!» предполагалось, что боец посмотрит на свои руки, увидит, на какой из них буква «Л», соответствующая понятию «лево» и повернется в требуемую сторону.
Лёша же угрюмо рассматривал свои руки медленнно двигал губами и поворачивался куда-угодно, только не туда, куда требовалось.
Другой сержант на второй уже день отказался его бить, сославшись на бесполезность метода и полученную травму руки.
Последним сдался даже такая глыба, как старший прапорщик Ким. Ким подошёл к делу творчески и сказал, что Панарин спать не пойдёт, пока не сможет пять раз подряд правильно повернуться.
Занимаясь после отбоя с Лешей поворотами на месте в ленинской комнате, Ким заявил, что у него поседели на заднице волосы, сплюнул на пол, и уже выходя в сердцах бросил, указывая на огромный гипсовый бюст Ленина в углу:
— Если ты, Панарин, такой мудак, подойди и стукнись головой о Лысого! Может, поумнеешь хоть чуть-чуть после этого.
И, собираясь хлопнуть дверью, в ужасе обернулся.
Чеканным строевым шагом Панарин шёл к гипсовой голове вождя, отклонился чуть назад…
Два лба — мирового вождя и орловского паренька, соединились.
Удар был такой силы, что вождь развалился на две половины, каждая из которых разбилась потом об пол на более мелкие части.
Замполит полка, подполковник Алексеев, долго выискивал подоплеку антисоветского поступка солдата. Вел с ним задушевные разговоры. Угощал чаем. Потом кричал и даже бил, пытаясь понять политические взгляды бойца.
Панарин хлопал глазами и сознавался во всем сразу и одновременно, потому что не понимал, что от него хотят.
Самый Грязный мат замполит уже произносил не в его адрес, а врачей призывной комиссии, которые допустили Панарина в армию, очевидно, чтобы развалить ее изнутри.
На стрельбище, зная успехи Лехи Панарина в боевой и политической, народ ждал зрелища.
И Панарин не подвел...
Автомат ему зарядил лично начальник полигона старый подполковник, заявив, что до пенсии ему год, и поэтому «ну его на хуй!».
Бойца взяв за руки и за ноги уложили на позицию, и с опаской подали оружие.
С двух сторон над ним нависли командир роты Чертухин и начальник полигона.
Стрелять нужно было одиночными выстрелами. 9 патронов.
Панарин решил не размениваться. Выпустил одну длинную. Все девять.
Причем при стрельбе он умудрился задрать приклад к уху, а ствол, соответственно, почти упереть в землю.
Земля перед ним вздыбилась пылью.
Народ оторопел.
Упасть догадался лишь старый и матёрый начальник полигона.
Чудом рикошет не задел никого.
У Панарина началась истерика.
«Я убью тебя мудила!»- закричал капитан Чертухин, набросившись на солдата. Офицеры оттаскивали капитана, а начальник полигона крестился и приговаривал «поживем ещё, поживем...».
_
История отсюда
Journal information